Мне категорически не понравились аргументы, которыми в меня кидались, что Женечка полностью зависима от семьи. Объективно да, сейчас её пребывание здесь оплачено ненормальным папашей. Но в дальнейшем…

Надо переговорить с Ильёй, тем более, она сам сказал, что требуется обсудить серьезный вопрос. Моих накоплений не хватит, но я могу продать тачку и байк, который пылится в гараже. Он крутой и знатоки оторвут с руками, если выставлю.

Есть ещё квартира — подарок на окончание школы. Инвестиции в будущее — так обозначил папа. Моё будущее — Женя. Значит, я мыслю в верном направлении.

Попросить помощи у своих не приходит в голову. Я прекрасно понимаю, что не откажут, но мне надо самому. Тем более, в покупку тачки и ремонт я вложился самостоятельно: рекламные съемки и выигрыши в кубках приносят неплохой доход. Не миллионы, конечно, но когда их некуда тратить, можно собрать значимую сумму.

Поцеловав Женечку и прошептав, что завтра вернусь к ней, надеваю на палец колечко и прикрываю белую дверь.

На отделении тихо, только попискивают приборы в соседних помещениях и тихо переговариваются постовые сёстры.

Минуя их, сбегаю внизу и достаю мобильный. Первым делом пишу в семейную группу, что всё норм и через час буду дома.

А уже после набираю Орла и прошу его свести с агентом, который недели три назад долбал друга, чтобы тот дал мои контакты. Продолжать карьеру модели спортивного инвентаря и формы не планировал, но планы изменились.

— Завтра расскажу, — бросаю Игнату, нажимая кнопку запуска авто.

***

Мать прижимает к щекам ладони и качается на стуле из стороны в сторону, даже не пытаясь вытирать слёзы.

Губа раздулась, а от переносицы под глаза поползла синева, но боли я не чувствую. Ярость— да, но не боль.

— Уничтожу, — повторяет папа, не выпуская из рук телефон, звонки следуют один за другим. — Урою гниду!

—Па, не надо. Не так, — прошу, зная характер и упорство.

Мне самому хочется уничтожить человека, для которого нет ничего святого. Но Женя, Женечка… Страшно представить, как она поведет себя, узнав…

То, с каким отчаянием она кричала «не прощу», вырывает из груди сердце. Так не кричат равнодушные люди, так кричат только те, кому не все равно, кому по-настоящему больно.

— Я не могу предать Облачко, пап.

— Облачко? — брови отца ползут вверх. — Ты смотри-ка, а сын наш влип еще серьезнее, чем мы думали.

Мама отвлекается от страданий и наконец-то вытирает глаза, а папино лицо разглаживается.

— Я, — говорит, — тоже твою маму называл разными словечками.

— Как? — интересуюсь, подмигивая маме.

Чтобы папа и ласковые прозвища? С трудом верится.

— Бусинкой называл, — улыбается мама. — А еще гусеницей. Но это когда у нас ты уже был. Я так боялась снова попасть в больницу, что кутала нас обоих, как капусту.

— Вот-вот. Замотается, как гусеница, и ползет гулять.

Вроде отвлеклись и можно выдыхать, но если бы…

Спокойный разговор прерывает новый звонок. По ответам понимаю: подъехал Алексей Геннадьевич и «пара крепких ребят».

— Ты обещал!

— Не обещал, но не переживай. Сначала хочу побеседовать с его сыном. Дашь номерок Ильи Викторовича? Или самому искать?

Номер врача у него, конечно, есть. Сейчас идёт проверка меня, чью сторону я займу. Бесполезное занятие — я выбираю Женю при любых обстоятельствах и не посмотрю, кто и за чей лагерь играет.

Подковёрные игры и разборки мимо. Меня интересует любимая девушка и спокойная жизнь. В идеале — семейная, и как можно быстрее.

Набираю Светлова и протягиваю трубку. Пусть говорит, но не вступает в конфронтацию, потому что войну развязать легко, а вот найти ту ниточку, которая приведет к миру сложно. Невозможно порой, когда ни одна сторона не хочет сдаваться.

42

POV Евгения

— Я что, под арестом? — шутя спрашиваю брата, подходя к окну его кабинета. — Почему мне нельзя выходить на улицу?

После того дня Илья запретил мне показываться в коридоре в одиночестве, сопровождая меня лично до процедурки и обратно. Если сам в это время бывал на операциях или в отъезде, то заранее предупреждал, чтобы нос не высовывала.

Знаю, что скандала избежать не удалось, особенно, когда вскрылась причина. Та самая старшая сестра решила отомстить, увидев меня и Женю. Как же: дочь встречается с сыном заклятого соперника.

А про нас… про нас она подумала? Уверена, что нет. Наверняка ждала, что нас разлучат, да только Женя приезжает ко мне почти каждый день. Мы встречаемся в кабинете брата вечерами. А папа…

Папа снова дежурит под окнами клиники в машине… Но на его звонки я не отвечаю. Не из-за просьбы Ильи, а сама. Я не хочу, не готова простить те слова и особенно тот поступок.

До сих пор перед глазами рывок и блеск кольца, брошенного в траву. Кто-то нашел колечко и оно снова на моём пальце, а горечь осталась.

Мне рассказали, что остановить крики удалось Тане. Она сориентировалась и сыграла на больном месте папы. Грустно, что о моём здоровье он не подумал…

— Привет! — в помещение вплывает аромат корицы, а следом входит Женя.

Уже привычно здоровается с Ильёй, и брат оставляет нас наедине ненадолго. У нас минут пять-шесть на то, чтобы обняться и поцеловаться, а новостями мы делимся по телефону. Долгие разговоры стали частью жизни за неимением других вариантов.

Откладываю бумажный пакет с выпечкой, и тянусь к своему жениху. Замираю, перебирая пальчиками мышцы на его спине. Он каждый день качается, начинает играть. Через месяц у его команды выездные игры и он собирается их сопровождать.

Точнее, он хотел их сопровождать, но сейчас боится оставить меня. Я убеждаю, что за несколько дней ничего не случиться. К тому же есть у меня один секрет… Мне очень надо, чтобы Женя уехал. Я хочу, чтобы он жил привычной жизнью и не оглядывался постоянно на меня.

Да, так меня швыряет из стороны в сторону: и рядом хочу быть, и жалею, что от меня столько проблем.

Но уж про игру точно настою! Я тоже умею быть убедительной!

— Ты сегодня не такая, как обычно. Что-то болит? — отстранившись, Женя смотрит в мои глаза, для чего ему приходится согнуться, ведь я взгляд отвожу.

— Почему? Всё нормально…

— Я же вижу. Ты грустишь? Опять отец?

— Что? Нет. Он звонил, но я не ответила. Я, — задираю голову, — про выпускной думаю. Уже скоро…

Не просто скоро, в начале следующей недели. Илья обещал меня отпустить, но никто не знал, что планы поменяются.

— Одноклассники спрашивают, приеду ли, я же обещала, а теперь… Мне даже пару подобрали, — хихикаю.

— И кого же? Подожди, дай угадаю? Александра?

— М-м, — мотаю головой.

Женя знает всех моих одноклассников, я присылала ему фотку и рассказывала.

— Игорь? Андрей?

— Мимо, — смеюсь.

Он специально называет всех парней, которые погружены в учебу и выглядят соответственно.

— Тогда кто?

— Григорий? Или этот… Сейчас вспомню… Как же его?

— Альфред, — подсказываю.

— Точно! Он?

— Не-а. Ещё попытка?

— Руслан? Иван?

— Не мучайся. Алик.

— Алик?! С тобой рядом? Жень, — игривый тон меняется на серьезный, — если брат тебя отпустит, я лично запру здесь. Никакого Алика рядом, слышишь меня?

Ревнует. Он в курсе, что с Аликом я несколько месяцев просидела за одной партой, и что парень за мной ухаживал, но я не ответила взаимностью. А ещё Женя в курсе того, что мой папа и папа Алика хорошо общаются и даже мечтали о нашей свадьбе. Типа приумножение капиталов, брак с партнером «своего круга» и прочая ерунда, обсуждаемая за стаканчиком элитного v.s.o.p. (прим. Very Special Old Pale) — обозначение выдержки спиртного напитка, возраст которого, как правило, не менее 4 лет).

Они не учли, что я своего согласия на цирк не дам. Об этом я заявила прямо самому Алику, вызвав только смех последнего.

Удивительно, что мама встала тогда на мою сторону. Правда, аргументов она не привела, ограничившись одним: Альберт мне не пара. Я рада была избавиться от настойчивого ухажёра и, если честно, в пару с ним вставать не собиралась, но зачем-то решила подразнить Женю.